В полях

Охота - Статьи про охоту

Кажется, несмотря на то, что все мы отправляемся «поле­вать», многие охотники считают только лес настоящими охот­ничьими угодьями. Но это не относится к тем, кто любит охо­титься на пернатую дичь. В полях, особенно если они перемежа­ются лужками, болотцами, кустарниками, водоемами, держится большинство видов охотничьих птиц. Даже таких представите­лей боровой дичи, как тетерев и вальдшнеп, можно встретить здесь. И лесной голубь вяхирь после гнездового периода почти весь день кормится на полях.

Некоторые охоты в полях помнятся, потому что в тот день обратил внимание на что-то новое.

Помог камень

Летняя утка там, где есть возможность спрятаться, таится крепко, до последней возможности. Я. Русанов.

Вышел только к обеду. Августовский день - теплый, с лег­ким ветерком. Солнце не сильно слепит сквозь высокую ров­ную и редкую пелену облаков. Направляюсь полевой дорож­кой через поле созревшего рапса в сторону небольшого прудика, выкопанного когда-то мелиораторами прямо на пригорке. Несмотря на это, вода там бывает и в самые засушливые годы, и ее достаточно для жизни мелких карасиков. Здесь даже ка­ким-то образом появились белые лилии - несколько белоснеж­ных цветов каждое лето украшают водный пятачок. Естествен­но, утки посещают этот водоемчик. Так как местных охотников почти нет, а городских такое «водное пространство» не при­влекает, можно надеяться, что птицу там не распугали.

Поднимаюсь в гору по свежей пахоте: окружающие при­горок поля уже подготовили под озимые. Это на руку, пото­му что в нынешний год и дикие травы, и кукуруза поднялись высоко, стоят густо - найти без собаки сбитую птицу в «неко­ей» бывает очень трудно. Осторожно выхожу на крутой бе­рег. Воды немного - она внизу. Половина прудика заросла тростником.

Никаких признаков живого. Постукиваю по прикладу, насвистываю. Тишина.

Поднимаю комок земли, бросаю, но он рассыпается и па­дает почти беззвучно. Попадается подходящий камень. От его падения потрескивают стебли тростника, шуршат листья... К этим звукам добавляется шум крыльев взлетающей кряквы. Летит она неудачно для себя, как раз над вспаханным полем...

Выстрел семеркой накоротке останавливает ее полет... Искать не надо: добыча на виду.

Поднимая птицу, вижу облетающую по кругу вторую кряк­ву. Несомненно, она поднялась отсюда же, но я не заметил. Понятно, что на выстрел она не приближается.

В полукилометре, тоже на открытом месте, есть второй водопойный прудик, но возле него пасется стадо - уток явно потревожили, идти туда не имеет смысла...

Глаза разбежались

Встает солнце. Удивительно быстро выползает оно из-за линии горизонта, такое огромное, не слепящее. А потом стано­вится неподвижным. Вскоре его слабо прикрывает все та же облачная, с прорехами, пелена.

Иду по прежнему маршруту. Выйдя на вспаханное поле, набираю в карман штормовки камней. Снова никаких призна­ков жизни на водном пятачке. Бросаю камень в тростники... Тишина... Второй... Третий... Только когда уже полностью уве­ровал, что здесь нет уток, взлетает кряква, но совершенно в другую сторону, чем в прошлый раз, и почти сразу, резко свер­нув, удаляется под прикрытием поредевшего к осени куста лоз­няка. Стреляю сквозь ветки и листья...

Утешаю себя, что это не промах, что мелкую дробь задер­жала такая эфемерная преграда...

Перед самым выстрелом краем глаза замечаю, что вто­рая утка улетает в противоположную сторону, низко, над па­хотой и ничем не закрытая. Пока за какой-то миг я решаю про­блему буриданова осла, выбиравшего, к которой из равно удаленных охапок сена ему идти, вторая утка успевает скрыть­ся, а выстрел по первой неудачен. Корю себя, что стрелял не по той.

Возле второго прудика коров сегодня нет. Там кругом стер­ня, непроходимые заросли рогоза, травы в низинке, поэтому камни набираю заранее.

Воды здесь больше, но на ней никого нет. По прежнему опыту знаю, как может неожиданно взорваться стайка уток из высокого рогоза по соседству. Бросаю туда камни - никого. Правда, из прибрежного вала осоки и того же рогоза выскаки­вает камышница и, мгновенно перепорхнув несколько метров воды, скрывается в такой же траве на другом берегу. Такую птицу не ждал здесь...

Камышница - неплохая добыча, но «выкуривать» ее из травяных «джунглей» теперь бесполезно...

Подальше от росы

Раннее утро. На обеих сажалках уток нет. Не видно вяхи­рей, хотя обычно они в такое время сидят на проводах, чтобы позднее слететь кормиться на подсохшее жнивье. Иду по высо­кой стерне, не сильно надеясь поднять стайку куропаток. Еще в июле неподалеку слышал во ржи тревожные крики матки, когда сначала пролетел над полем лунь, а затем цапля. Птица подавала сигнал тревоги, принимая и безобидную для ее по­томства цаплю за пернатого хищника.

Стерня и травы кое-где настолько высоки, что брюки на коленях, не защищенные голенищами сапог, становятся мок­рыми от росы. Появляется мысль, что вряд ли куропатки кор­мятся с самого утра в очень мокрой стерне.

Через минуту это предположение подтверждается. Отку­да-то доносится слабый куропаточий голос. Приходится не­долго постоять, пройти, снова остановиться. Теперь удается определить направление звука. И в бинокль не сразу замечаю слабое движение - одна из птиц взмахнула крыльями и выда­ла всю стайку. После прохладной росной ночи выводок гре­ется и обсыхает на единственном здесь свободном от расти­тельности участке земли - дорожке через поле с рапсом. Вот где их и надо было искать в это утреннее время - подальше от росы.

Птицы явно тревожатся, но не убегают и не поднимаются на крыло. Срываются, когда подхожу метров на сорок. Летят низко в «тоннеле» дорожки через рапс и скрываются почти сра­зу - стреляю всего раз семеркой.

Две птицы падают, третья приземляется, трепещется и скрывается в рапсе - бегу сначала к ней, чтобы не потерять подранка...

Не хватило азарта

Совсем недавно сжали рапс. Копны его «соломы», кажет­ся, должны привлекать куропаток. Дорожки, на которых они могут ждать, когда подсохнет роса, никуда не делись, поэтому выхожу вместе с солнцем.

Правда, его сразу закрывают облака. Начинается тихий пасмурный день, когда так заметны приметы наступившей осе­ни. Одна из них - обилие птичьей мелюзги, ведь сейчас пик их численности, когда живы старшие и подрос молодняк. До вес­ны доживут далеко не все.

По голому полю еще не взошедших озимых рассыпалась стайка скворцов, сидевших до этого на проводах высоковоль­тной электролинии. С зарослей чернобыльника и репейника у мелиоративной канавы поднимается множество щеглов. Рас­саживаются на тех же проводах. Интересно, где все они отды­хали лет сто назад, когда и в помине не было нынешнего оби­лия проводов.

А вот куропаток нигде нет. Вчера, но в неохотничий день прилетела стайка прямо на скошенный клевер в деревенском огороде, а сегодня непонятно, где их и искать.

Зато вороны важно сидят высоко над землей, на тех же проводах, чувствуя себя в полной безопасности, когда все вид­но далеко вокруг. Странно, что чуть дальше сидят такие же по величине птицы, но как будто другие: уж очень дружной ше­ренгой они покрыли провод. И в бинокль нелегко издалека узнать вяхирей, но по своеобразной посадке, опущенному хво­сту сразу чувствуется голубиная порода. Обычные сизари не любят садиться на провода, значит, это вяхири. Не думал, что в конце сентября они не покинули наши края, казалось, что улетают к этому времени.

Через несколько минут ходу никаких сомнений нет: не­сколько десятков вяхирей ждут, когда повыше поднимется сол­нце, чтобы лететь на кормежку. Роса не мешала бы им на не­давно засеянном поле озимых, но, в отличие от скворцов, они не опускаются на него. Видно, у них или свое расписание, или свои кормные места.

Линия электропередачи идет вдоль глубокой и широкой мелиоративной канавы, заросшей внизу рогозом, наверху - чернобыльником. За все лето коса не тронула здесь ни стебель­ка. По канаве незаметно можно двигаться хоть на танке - с поля никто не увидит. Но с высокого провода, висящего рядом с канавой, она просматривается, как на ладони.

«Можно подползти под прикрытием травяной стенки у бровки канавы», - после неспешных размышлений делаю окон­чательный вывод. Воображение рисует единственный, немно­го наискось, выстрел по сидящим рядком на одной линии пти­цам. Потом можно будет хвастаться рекордной по количеству добычей, взятой одним зарядом. Ну, а проводу мелкая дробь вреда не нанесет...

Но не хватает азарта ползти по траве, среди которой по­падается и колючий чертополох; по укрытыми ею твердым ко­мьям земли, да еще без уверенности в успехе: зоркие голуби легко могут обнаружить меня и ползущего. Зато они же могут долго не замечать меня, если буду идти строго по линии стол­бов, в какой-то степени прикрытый ими...

Когда они заметили ровненько идущего к ним человека, трудно сказать, но, подпустив его метров на восемьдесят, вя­хири сначала по одному, затем парочками стали срываться с провода. Оставшиеся в меньшинстве самые дальние взлетели позже все вместе.

В канаве, напротив только что сидевших голубей, неболь­шой, еще зеленый ольховый кустик. Решаю отдохнуть в нем и заодно подождать в таком готовом скрадке, не вернутся ли птицы на привычное место. Тогда они попадут под уверенный выстрел...

Полчаса безмятежно сидел, наслаждаясь покоем и тиши­ной, которую так приятно разнообразили слабые пересвисты шныряющей вокруг птичьей мелюзги. На быльник присажи­вались какие-то серенькие птички, похожие на овсянок; цыка­ли, пролетая, белые трясогузки. Почему-то далеко от деревьев и кустов появился дрозд-рябинник, почти сразу заметил нечто подозрительное, но долго не улетал, пока окончательно не ра­зобрался, что в кустике кто-то есть. И лесная птичка - большая синица недолго шныряла по высоким стеблям...

Голуби не появились. Оказалось, что они уселись на про­вод этой же линии, только намного дальше. Сегодня караулить их почти не имело смысла.