В бедственном положении

Охота - Советы

«Запрещается: добыча линных птиц и диких зверей, нахо­дящихся в бедственном положении (при переправах через воду и по льду, при пожарах и наводнениях, истощенных от бескорми­цы, в районах стихийных бедствий и чрезвычайных экологичес­ких ситуаций...» (из Правил охоты).

Одно из давно установленных неписаных правил, которое позже вошло отдельным параграфом в официальные докумен­ты, гласит, что не годится охотнику добывать животное, нахо­дящееся в бедственном положении. А такой зверь или птица нередко притягивают внимание людей, далеких от охоты. Для них это находка в виде куска мяса или шкурки - пытаются, порой с риском для себя, добить обессилевшего случайного не­вольника. В прессе было сообщение, как водитель даже своим «Москвичом» пытался сбить лося. Рассчитывал на прибыль, а потерпел немалые убытки, да еще и в больницу угодил. Таким людям невдомек, что охотники в таких ситуациях, тоже рис­куя, начинают спасать зверя, которого позже будут с большим трудом выслеживать с целью добыть. Известны тысячи случа­ев, когда именно охотники приходили на помощь лосям, про­валившимся в болотистую яму или под лед; зайцам, захвачен­ным половодьем; даже медведю, попавшему в браконьерскую петлю.

И так было всегда. Классическим примером охотника, спа­сающего дичь, помимо деда Мазая, стал «вольный человек Яшка» - герой одноименного рассказа Д. Мамина-Сибиряка. К сожалению, о нем знают намного меньше. На первый взгляд, это непутевый человек: «какой-то весь взъерошенный, кривой на один глаз - одним словом, не настоящий мужик, а так, как мяки­на в зерне». Голодный и оборванный, он подался в бурлаки, но только затем, чтобы заработать на ружье и снова «барином» ходить по лесу. На барке, спускающейся по реке, он самый бед­ный и забитый. Но наступает момент, и он преображается в единственного защитника жизни, героя, духовную силу кото­рого признают видавшие виды мужики. И все потому, что он охотник: и в душе, и на деле. Вот фрагмент из рассказа, где показан звездный час «вольного человека».

«Над баркой с гоготаньем тяжело кружились дикие гуси. Обессилевшая птица, застигнутая ранним снегом, падала в реку. До десятка гусей с какой-то отчаянной решимостью сели прямо на барку. Последнее было тем более удивительно, что дикий гусь - очень осторожная птица и не подпустит охотни­ка на несколько выстрелов.

- Лови, робя, бей!.. - галдели бурлаки, гоняясь за обессилев­шей птицей.

Работа была брошена, и на барке происходила настоящая свалка. Меня поразил отчаянный вопль Яшки, который бе­гал по барке, как сумасшедший.

-    Братцы!.. Родимые мои!.. Што вы делаете?.. Ах, варнаки... ах, подлецы!.. Братцы, миленькие, не троньте божью тварь!.. Разве можно ее трогать в этакое время?.. Очумели вы, галманы отчаянные!.. Креста на вас нет, на отчаянных... Ах, брат­цы, грешно! Вот как грешно!..

Проворнее всех оказалась одна из баб. Она поймала уже двух гусей и лежала на них пластом. Яшка накинулся на нее и от­нял помятую, обезумевшую от ужаса птицу.

-    Што ты делаешь-то, дурья голова?.. Вот я тебя расчешу... Право, отчаянные варнаки!.. Братцы!.. Черти!..

Яшка ругался, как остервенелый, и в то же время гладил от­нятых у бабы гусей. Бурлаки смутились, и некоторые уже выпустили пойманную птицу.

-   А сам-то небось стреляешь всякую птицу, ярыга! - ответно ругалась обиженная баба. - Сбесился, деревянный черт!..

-   И стреляю, дура-баба... да! - орал Яшка, закипая новой яро­стью. - Только не на перелетах... Я вольную птицу бью, ко­торая в полной силе, а эта замерзлая. Вот ты бурчишь, дура- баба, а того не знаешь, что убить человека грешно, а за уби­того странника вдесятеро взыщется. Так и с птичкой пере­летной... Нажралась бы ты этой гусятины и околела бы сама. Одно слово: дура!.. Птичка-то к нам насела, - дескать: «дадут передохнуть, а может, и накормят», - а ты навалилась на нее, как жернов. В другое время-то разве она подпустила бы тебя, дуру?..»

Прожженные полуголодные бродяги, мечтавшие уже о мясной похлебке, прислушались к вдохновенным словам Яшки и отпустили птиц. А ведь за легко доставшихся гусей они вы­ручили бы немалые деньги, особенно по сравнению с их зара­ботками, достававшимися тяжелым трудом. Пожалуй, больше всего в шальных деньгах нуждался сам Яшка, который и ска­зал об этом: «Эх, ежели бы вот таких гуськов десяточек, был бы Яшка с ружьем и не колел бы, как пес! В Перми бы продал по целковому штуку...»