«Крепкий» заяц

Охота - Статьи про охоту

Зима тогда подошла к середине своего календарного сро­ка, до закрытия сезона оставалось всего четыре охотничьих дня, а потропить русаков почти не довелось. Редкие дни, выделен­ные для охоты, никак не хотят совпадать с нерабочим време­нем, движением подходящего транспорта и тихой погодой, хра­нящей печатную порошу, если такова выпала.

Мороз ослаб в последние дни. Серая непроницаемая пеле­на на небе укрыла наконец землю и от негреющего низкого солнца, и от холодной черноты безлунного неба с множеством сияющих льдинок-звезд. Два дня назад тихо просыпался на зем­лю снег, ровно лег на прочный, «обструганный» прежними вет­рами наст. Старые следы укрыло более менее вовремя. Не слиш­ком много зайцев по нынешним временам, чтобы могли они сильно истоптать округу за такой недолгий срок.

Выйти за околицу удалось, когда уже постепенно начал густеть воздух перед близкой ночью, поэтому выход можно было назвать разведочным: несерьезным, заранее не рассчитан­ным на удачу. Практически не оставалось шансов найти на лежке зайца, способного подпустить шаркающего лыжами че­ловека на близкое расстояние.

Я перешел озеро, почти неотличимое под снегом от окру­жающих полей, с трудом взобрался на крутолобую горушку и, оглядевшись, заскользил в сторону ольховой поросли, отмеча­ющей берега речки и рождающих ее болотцев. Ольшаник туск­ло темнел среди общей белизны.

Хуже всего, что в таком белом сумеречном мире на следы можно было наткнуться только под ногами, в стороне они были совершенно незаметны. Больше всего наследили вороны и со­роки. Они своими хилыми лапками «расписались» несчетное число раз рядом с расклеванной травяной кочкой, от которой крошечные травинки легли широким пятном. Дальше попался заведомо свежий, но никому уже не нужный заячий след, иду­щий от слабо примятой, ничем не защищенной лежки меж двух бугорков. Обзор у хозяина найденной «квартиры» был что надо, потому и поднялся он задолго до настоящей тревоги, уда­лился не слишком торопливыми прыжками. Скорее всего под­нялся давно, не выдержав неуюта своего символического ук­рытия, доступного взору любой пролетающей вороны.

Между тем невидимое солнце снижалось - света станови­лось все меньше среди белизны неба и земли.

Обратный кратчайший путь пролегал возле одинокой кри­вой груши на месте бывшего хутора, потом вдоль памятной исчезнувшей вместе с гужевым транспортом полевой дорожки, а там, за полем, уже и горушка над озером.

Сразу за грушей обнаружился красивый четкий малик, по всем признакам не старый. Он вел как раз в сторону деревни, и не пройти по нему, даже впустую, было бы преступлением пе­ред охотничьей страстью. Русак сначала двигался прямо, но скоро здесь же на просторе большого поля круто свернул и со­творил длинную «классическую» сдвойку. Затем обогнул по правильному кругу добрую половину этого никем не нарушен­ного снежного пространства, и я добросовестно проследовал за ним на прежнее место. Шагов через двадцать след прервался сметкой, а потом, наткнувшись на большой валун, плотно опо­ясал его и потянулся... сразу трудно было разглядеть куда.

Но на самом деле дальше следа не существовало до того самого момента, когда лыжа коснулась камня. Буквально из- под ног, а точнее, из-под лыжи выскочил матерый русак и про­должил после дневного перерыва творить такой «крупноша­говый» след, что потом от одной ямки до другой приходилось ехать на лыжах. Заяц бросился сначала по прямой, но тут же стал круто забирать в сторону и некоторое мгновение мчался поперек направленного на него ружья. Именно тогда я и выст­релил раз за разом из обоих стволов...

Заяц будто дернулся, как от удара, но следующие его прыжки стали еще громаднее. Перезаряжать нечего было и пытаться.

Это быстрое и громкое событие на короткий миг оживило бесцветный и безмолвный мир. Будто рыжая замысловатая молния только что разметала снег и ушла в белизну.

Оставалось с горя разобраться, как все происходило, бла­го снег запечатлел почти каждое движение обоих участников. Стрелять сразу в угон не пришлось, потому что заяц каким-то непостижимым образом, разве что «по старой памяти», угадал впереди за пригорком деревню и не захотел кидаться «из огня да в полымя» - свернул. Дробь узким, нераскрывшимся полно­стью веером легла за следом, но по времени два движения не совпали на какие-то доли секунды.

Ну как можно было подумать, что этот несчастный заяц «как к себе домой» придет к камню среди ровного поля, не за­быв перед «порогом» сделать положенные формальные мани­пуляции в виде петель и сдвоек, и потом как ни в чем не бывало пролежит целый день, да так крепко, что будить его придется, наезжая лыжей.

Крупного русака взял назавтра. Вышел, как положено, рано, скоро нашел ходовой малик. Тропил долго, напряженно вглядывался в мельчайшие нарушения белого однообразия, а чтобы имитировать ходьбу случайного человека, топтался в это время на одном месте. И успел-таки заметить, как из неши­рокой полосы ольшаника выбирается русак на подходящее для настоящего бега открытое пространство. Находился он в пре­делах выстрела и двигался на этот раз медленнее.

Может быть, это был тот самый. После вчерашнего начал укладываться в местах более недоступных и отучился крепко спать.

Ни то ни другое не спасло его, как говорится, за явным преимуществом другой стороны.