Угодья

Охота - Справочные материалы

Это слово мы употребляем не так и часто, хотя хорошо знаем: слишком общее понятие оно выражает. Мы зовем друга охотиться в конкретный лес или на поля возле известной нам деревни, а не вообще в угодья. Но все то, что угодно нам, го­дится, угождает нашей охотничьей страсти наличием дичи, где и она находит пригодные для себя места кормежки и отдыха, мы и называем этим обобщающим словом.

В первую очередь - лес. Такое знакомое и родное слово известно всем славянам, имеет соответствие в германских язы­ках, а происхождение его скрыто в глубине веков. С чем ассоци­ируется это слово, хорошо показывает однокоренное украинс­кое, обозначающее плетень - лиса. Действительно, через настоящий дикий лес иной раз не продерешься, как и через хо­роший плетень.

Говоря о лесе, нельзя не остановиться на слове «бор», в ко­тором чудится нечто дремучее, вековечное, населенное обильно диким зверьем. Это общеславянское слово, имеющее соответ­ствие в древних английском и немецком языках, происходит от понятия, обозначающее острое, колющее - иголки хвойных де­ревьев. Бором не называют березовую рощу. Между прочим, оно родственно слову борода. Эта штука тоже бывает колючей.

Вообще-то, среди охотничьих угодий поле следовало бы поставить на первое место. Ведь поле - это и сама охота, и охот­ничье время, и трофеи одного дня. А глагол «полевать» и рань­ше и теперь употребляется в смысле - охотиться. И вообще, слово это произошло от корня «пол», обозначающего нечто полое, пустое, открытое пространство - одним словом, простор, столь любезный для охотников, что псовых, что ружейных. Недаром популярный доныне охотничий альманах назван «Охотничьими просторами». В белорусском языке от этого корня произошло и название самого охотника - паляунiчы. А вот слово «полесовщик» - лесной сторож, промысловик - все- таки связано с лесом.

Болото и луг - для кого комариное царство, а для охотни­ка это райские уголки. Луг - древнее общеславянское слово, но о происхождении его ничего не знают. Трудно поверить, что название мокрого комариного места произошло от корня, обо­значающего понятие белый. По мнению ученых, так произош­ло из-за белых болотных растений или пепельно-серого, бело­ватого цвета высохшей грязи. А ведь пушица действительно превращает иное верховое болотце в веселое белое пятно среди темного леса.

Озера и реки притягивают и рыболовов, и охотников. Про­исхождение названия стоячего пресноводного водоема неясно ученым, а вот от слов «реять», «роиться», «ринуться» стали называть течение, поток - реку, считают они. Казалось бы, и созвучный речке ручей имеет одинаковое с ней происхождение, но это не так. Небольшой, но шумный водный поток назвали от слов «рыкать», «рычать».

Горы тоже охотничьи угодья, в том числе и величествен­ные, покрытые снегом, льдом, где держатся туры, серны, ула­ры. Но слово «гора» - общеславянское, индоевропейского ха­рактера, первоначально обозначало возвышенность, покрытую лесом, и только потом его значение распространилось и на за­облачные вершины.

Для отличия самых разнообразных лесов, полей и лугов народ, и в первую очередь охотники, создали множество звуч­ных терминов, точно передающих суть уголка земли. Не при­выкать охотнику бродить в роще, попадать в заросли, проди­раться сквозь молодую поросль. Все эти слова, связанные с лесом, имеют один корень, обозначающий бурный рост дре­весной растительности. Дебри и чаща имеют другую основу. Слишком часто стоят древесные стволы в чаще.

Нет лучшего места для охотника с легавой, чем пожня (сеножать) - скошенный, сжатый лужок, на котором начинает подниматься свежая отава. Последнее произошло от старин­ного «тавити», имеющего значение поправляться, жиреть. Вид­но, приятно было видеть крестьянину, как вновь «жиреет» луг после сенокоса. Основные луга, заливные, всегда располага­лись в пойме реки. Пойма - это та земля, которая бывает пой­мана, захвачена, залита водой по весне.

Множество слов имеет местное происхождение, связанное с языками народов, населяющих великие евроазиатские про­сторы, но они давно стали русскими и понятны в первую оче­редь охотнику, знакомому хотя бы по литературе с разнооб­разнейшими угодьями славянских стран.